Игорь Бутман: «Отмена русского искусства - это очень глупо и недальновидно»

Фото: culture.gov.ru

13 июня стартовал Moscow Jazz Festival — самый масштабный джазовый фестиваль в стране на данный момент. Чем программа будет удивлять искушенных столичных слушателей?

Во-первых, мы сами надеемся удивиться от тех ребят, которых мы отобрали. Вообще сейчас интерес к джазу, к молодым исполнителям на огромном подъеме. У нас есть арт-кластер «Таврида» в Крыму, где собираются музыканты, промоутеры, продюсеры, журналисты. На телевидении идет проект «Большой джаз» — тоже молодые совсем музыканты соревнуются между собой. Конечно, мы будем удивлять и нашими гостями из-за рубежа: тот же наш индийский гость [мультиинструменталист и композитор Dr. L.Subramaniam — прим. ЦСН], гости из Турции, из Сербии, из Бразилии. Бразилия вообще страна, которая дала джазовому миру новый стиль и новый ритм — «босанова». Так что эти музыканты приедут к нам и будут выступать.

Когда мы задумали этот фестиваль, было много людей, которые входили в Попечительский совет — представители ЮНЕСКО, представители института джаза Херби Хэнкока и многие другие. К сожалению, пока их участие и пребывание здесь не состоится, так же как мы пока не увидим и часть музыкантов, которых мы приглашали — сначала пандемия помешала, теперь другие обстоятельства. Но надеюсь, что они когда-нибудь к нам приедут. В этом году мы откроем для себя новые имена, которые приедут из дальнего и ближнего зарубежья. Я сейчас был в Турции и там познакомился с большим количеством потрясающих турецких музыкантов — вот некоторые из них приедут выступать в совместных проектах.

Мы будем удивлять музыкантами, которые, в общем-то, к джазу непосредственно не имели отношения. L’One [наст. имя Леван Горозия — прим. ЦСН], наш рэпер, обаятельный, интеллигентный молодой человек, который не только не отказался от предложения выступить, но и решил сделать целую джазовую программу, чтобы стилистически не было такой большой разницы. Все-таки рэп-музыка тоже вышла, в общем-то, из джаза. Алексей Чумаков — музыкант, один из любимых исполнителей нашей джазовой дивы Ларисы Долиной, — тоже представит свою джаз-фанковую программу. Будет удивлять Хибла Герзмава — знаменитая оперная певица, выступавшая в лучших театрах мира. Она уже давно выступает с джазовыми музыкантами, у нее были программы с Яковом Окунем и Даниилом Крамером, мы с ней несколько раз выступали. Она прекрасно свингует, программа будет с ее оркестром.

А как случилось это сотрудничество с L’One? Рэпер на джазовом фестивале — действительно необычно.

Мы смотрели, что мы можем сделать, чтобы действительно разнообразить программу. Команда у нас большая, кто-то предложил: а давайте попробуем. Я послушал несколько композиций, посмотрел — это было интересно. А когда мы переговорили, Леван сказал, что он хочет сделать программу именно для джазовых фестивалей, что нас не могло не подкупить. Человек, который действительно известный, популярный, с огромным количеством просмотров и поклонников — для нас это было очень приятно, поэтому мы его и выбрали.

Как бы Вы оценили состояние российского джаза на сегодняшний день как музыкальной сферы? Может быть, кто-то из новичков произвёл на Вас впечатление?

Они на меня впечатление производят каждый день, потому что у меня в оркестре играют достаточно молодые музыканты. Вот вчера один из них, Илья Морозов, меня поразил, сыграл блестящее соло. Причем поразил не только меня, всех — все подошли и сказали, как здорово он сыграл. Давно, несколько лет назад, меня поразил Олег Аккуратов — он все равно относительно юный музыкант, 32-летний пианист и вокалист. Он меня поразил в самое сердце. Я считаю, что он сейчас один из самых лучших пианистов, а будет самый-самый лучший в мире. Надеемся, что его творческий потенциал действительно через какое-то время взорвет весь мир. Евгений Побожий, Иван Акатов, Антон Чекуров — это те музыканты, которых благодаря таланту и их надобности я пригласил в свой оркестр. Но они даже сейчас меня каждый раз поражают своим творческим потенциалом.

Есть девушка, ей всего 19–20 лет, Анастасия Иванова, она играет на тромбоне и поет. Вот это будущая звезда мирового джаза, я уверен. Она очень любит музыку, она очень талантливая, она очень активная, и она действительно любит и знает джаз. Я уверен, что она произведет огромный фурор через какое-то время. У нас же в академии [Академия джаза Игоря Бутмана — прим. ЦСН] много ребят. Сейчас состояние молодежного джаза очень хорошее, надо их просто правильно направлять всех, ставить им задачи. На стадии образовательного процесса они просто великолепны — а дальше мы должны делать из них артистов и мастеров.

А, в частности, композиторская школа — как Вы считаете, может ли у нас сейчас появится новый Олег Лундстрем, например, или Давид Голощекин? Кто-то подобного масштаба.

Я Вам могу сказать — конечно, появляются. Вот Евгений Побожий или Олег Аккуратов — в них я это вижу. Много делает, работает и завоевывает джазовый мир Сергей Долженков, тромбонист. С точки зрения джазового лидера он может быть таким же лидером, как тот же Олег Лундстрем или Петр Востоков. Параллельно есть музыкант Сергей Богданов, который руководит оркестром Георгия Гараняна, аранжировщик, музыкант. Он чуть-чуть скромный, застенчивый по-петербуржски, хотя по таланту мог бы тоже быть лидером оркестров и создавать что-то новое. Так что идут музыканты большие, учатся, но я хочу их настраивать, чтобы лидерские амбиции, композиторские еще ярче проявлялись. В этом тоже задача нашего фестиваля — показать, что есть формы, где они могут себя проявить и доказать что-то в первую очередь самим себе, а затем зрителям и специалистам.

Сразу после Московского джазового фестиваля Вы примете участие в «Таврида.АРТ» вместе с Юрием Башметом, где выступите в качестве наставников для молодых композиторов. В частности, заявлены классы по таким специальностям как продюсер, менеджер джазовых коллективов. Насколько продюсерская стезя важна сейчас в джазе? Нужны ли джазу продюсеры?

Ну конечно, это же индустрия. Нужны профессионалы — продюсеры, директора, менеджеры, тур-менеджеры. Чтобы все получало необходимую поддержку и необходимое направление. Опять же, я не могу всем музыкантам давать направление. Я много знаю, но я не знаю всё, и я не могу за всем уследить — какие тенденции развития музыки там, за рубежом, и здесь. При всем желании, я не вечный, и нужно, чтобы создавались другие форумы. Один фестиваль, два — это замечательно, но пускай будет десять! Это интересно публике, это вызывает новые творческие идеи у тех, кто этим занимается. Надо смотреть, как это презентовать, как улучшить, как сделать так, чтобы наш джаз имел свое представительство за рубежом, чтобы у нас было больше гастролей.

Как завоевали авторитет наши американские партнеры? Ну, во-первых, своим исполнением. А потом — своим менеджментом, который не покладая рук делает так, чтобы их джазовые музыканты выступали, выезжали, играли. Они привозят домой деньги, платят с этих денег налоги и могут хорошо жить. Почему мы не можем этого сделать? Нужен продюсер, который говорит на нескольких языках, знает конъюнктуру по всему миру и у нас в стране, который может вдохновить новые коллективы, найти звезду. Нужны профессионалы. Это первое. Во-вторых, нужны люди, которые будут подсказывать, давать возможность музыканту творить и не отвлекать его какими-то насущными делами, которые гений не успевает сделать. Это тоже для нас очень важно — вдохновить этих людей, дать им поверить, чтобы они не уходили в рок или поп-музыку, или туда, где можно быстро заработать, а чтобы они занимались джазом, чтобы они понимали, что это большая миссия.

Фото: culture.gov.ru

В свете последних событий не можем не поговорить о сложившейся международной обстановке. Каково Ваше отношение к феномену так называемой «отмены» русской культуры, которая сейчас активно муссируется в медиапространстве?

Можно отменить выступления русских артистов — ну, это еще понять можно. Но просто отменять культуру? Это все равно что отменять какую-то память. Это получается, что мы живем в мире фальши, мы ненавидим, все что связано с прекрасным. Если убрать русскую культуру, можно уже связаться с русской «некультурой», и тогда будет не очень всем хорошо. Вот у нас есть мнение, что виноваты наши партнеры, но мы же не отменяем их музыку. Это же не первая военная ситуация в мире за все его существование! Сколько мир существует, столько люди воюют. Если посмотреть на наши отношения с Польшей, с Германией, наши отношения с другими странами, с которыми мы тоже имеем огромную историю войн — с Францией, с Англией, с Турцией — в любом случае такого идиотизма по отмене культуры не происходило. Поэтому все это говорит, во-первых, о недальновидности, а во-вторых, об отсутствии желания найти выход из ситуации. Это только подогревание военных действий, это абсолютно неправильно и неконструктивно. И это вызывает просто огромное сожаление. Чайковского снять из-за того, что идет операция! Чайковский писал достаточно давно, и это уже называется public domain [общественное достояние — прим. ЦСН], это принадлежит миру. Чайковский — гений, который родился в России, а гениев мы должны чтить, какой национальности они бы ни были. Когда другие страны нападают на кого-то, мы все равно не отменяем ни Шопена, ни Шуберта, ни Бетховена, ни Моцарта. Поэтому я считаю, что отмена русского искусства — это очень глупо и недальновидно.

Но с коллегами за рубежом Вы поддерживаете отношения?

Ну есть некоторые музыканты, которые пишут, что не надо пускать российских джазовых музыкантов. Я достаточно часто выступаю, особенно в Америке — вот, не надо Игоря Бутмана в Америку пускать. Против нас протестовали с 2014 года, когда мы выступили в Крыму и когда я подписал письмо в поддержку политики президента. Я писал Бараку Обаме, чтобы он разрешил выступать американским музыкантам в Крыму, в Коктебеле. Американская джазовая музыка является самой прогрессивной музыкой человечества, я уже не говорю о том, как и почему она родилась. Они взяли инструменты и заиграли музыку, которая объединила две культуры — африканскую и европейскую. Пришел ответ: «Большое Вам спасибо за Вашу работу». Но, естественно, он написал, что нет, нельзя выступать.

Есть некоторые люди, которые выражают недовольство, и есть среди них неплохие музыканты, но… Я считаю, что в этом нет благородства, нет понимания. Мы пытаемся сгладить эти разногласия, пытаемся показать людям, что могут быть компромиссы. Есть некоторые музыканты, которые еще до спецоперации собирали деньги для Украины, и потом они приезжали в Россию. Но я же не сказал: давайте их не будем пускать, не будем им давать выступать у нас в стране. Если я буду с ними воевать, то мы никогда мира не добьемся. Мы должны наоборот того, кто приехал, переубедить, что мы тоже хотим мира, но мы хотим мира для всех. А не так, что для кого-то мир, а для кого-то безумные жизни под дулами пистолетов. Нельзя прерывать диалог! Тем более нам, музыкантам. Мы объединяем людей, люди при нашей музыке должны взяться за руки и подумать, а правильно мы что-то делаем или неправильно?

Говоря не только о духовном, но и о насущном — насколько нам известно, музыкальных фабрик, производящих в России инструменты, не так много. Сказываются ли санкции на доступности инструментов?

Ну пока нет. Единственное сейчас, наверное, труднее купить пианино, рояль зарубежный. Цены на инструменты выросли, но и доллар упал.

Могут ли в России производить хорошие инструменты? Почему у нас пока нет, например, собственного Fender?

Я объясню. А зачем он нам свой, если можно купить дешевле за рубежом и здесь продать? Поэтому у нас не было причины этого делать. Благородное желание сделать что-то российское — но с другой, стороны, зачем? Ты поехал в Тайланд, Тайвань, и тебе сделали саксофон из деталей разных. Так и американцы многие делают — если взять новые компании американские, делающие саксофоны, практически никто не делает в США. Под их указанием, по их дизайн-проектам, но делается все в Китае, Вьетнаме, где долгое время была дешевая рабочая сила. Для нас это, соответственно, технологии, это станки, а главное — нужно желание, понимание, ради чего. Вот духовые инструменты делает Илья Гончаров — саксофоны, флейты, у них очень хорошие гобои, деревянные духовые. Они конкурируют сейчас в мире. Но когда дети поступают в музыкальную школу — они покупают дешевый китайский саксофон, родителям дорого купить хороший, плюс они не знают, будет играть человек, не будет. Здесь перемешивается бизнес, патриотизм и все остальное. Сейчас с дефицитом возникнет спрос — и тогда люди получат какой-то дополнительный стимул делать эти инструменты. Все это возможно, но надо строить фабрики, договариваться с губернаторами, чтобы давали льготу на землю — это большой процесс. Но без инструментов мы точно не останемся!